kotjus_sova | Entries tagged with bill bryson

Если сказать, что Fleet Street в начале 80-х вышла из-под контроля - едва ли это отразит истинную суть дел. Национальная Графическая ассоциация, союз работников печати, решала, сколько человек нужно каждой газете (сотни и сотни), и сколько нужно уволить во время экономического кризиса (никого), и, соответственно, выставляла счет руководству.( Read more... )

( Read more... )
Винс пользовался дурной славой. Он легко мог бы стать самым ужасным человеком в мире, если бы он вообще был человеком. Я точно не знаю, кто же он был, кроме того, что в нем было 5 футов 6 дюймов злобы в грязнущей футболке. Про него распространяли почти достоверную информацию, что он не был рожден, а сразу в нынешних формах вылупился из живота своей матери, а затем носился по канализационным трубам. ( Read more... )

Читать начало книги Билла Брайсона.

«Действительно, так», сказал полковник, с несчастным видом потягивая шоколадный бурбон.
Смущаясь, я глотнул чай и откусил кусочек моего пирожного. Я раньше никогда не пил чай с молоком и никогда не ел пирожное с таким каменным выражением лица. На вкус оно было как что-то, что обычно дают волнистому попугайчику для укрепления клюва. Через минуту лысый парень наклонился ко мне довольно близко и доверительно прошептал: «Вы не должны обращать внимания на полковника. Он не в себе с тех пор, как потерял ногу». «Ну, я надеюсь, что ему удастся ее найти», ответил я, с риском вкладывая долю сарказма. Лысый парень на это заржал, и в какой-то пугающий меня момент я подумал, что он собирается поделиться моей колкостью с полковником и миссис Смегмой, но вместо этого он ткнул меня мясистой рукой и представился. Я уже не помню его имя, но это было одно из тех имен, которые есть только у англичан – Колин Крапспрей или Бертрам Пэнтишилд или еще что-то такое же невероятное. Я улыбнулся кривой улыбкой, думая о том, что он, должно быть, меня разыгрывает, и сказал: «Да вы шутите!»
«Вовсе нет», ответил он холодно. «А что, вы находите это забавным?»
«Ну это… немного необычно».
«Ну, ВЫ можете думать и так», сказал он и перенес свое внимание на полковника и миссис Смегму, и я понял, что я был, и, без сомнения, навсегда останусь без друзей в Дувре.

В течение последующих двух дней миссис Смегма безжалостно преследовала меня, пока все остальные, как я подозревал, добывали для нее доказательства. Она делала мне выговор за то, что я не выключил свет в своей комнате, когда вышел, за то, что я не опустил крышку унитаза, после того, как сделал свое дело, за то, что я взял горячую воду полковника – а я и понятия не имел, что это его собственная – до тех пор, пока он не начал дергать мою дверную ручку и издавать обиженные звуки на весь коридор - и за то, что я заказывал полный английский завтрак два дня подряд и оба раза оставлял жареные помидоры.

«Я вижу, вы опять оставили жареные помидоры», сказа она после второго раза. Я совершенно не знал, что ответить, поскольку это было неопровержимой истиной, поэтому я просто нахмурил брови и стал вместе с ней смотреть на виновный предмет. На самом деле я два дня не мог понять, что же это вообще такое. «Могу я потребовать от вас», сказала она голосом, полным боли и годами копившегося раздражения, «что в будущем, если вам не нужны жареные помидоры на завтрак, вы будете достаточно любезны, чтобы сказать мне об этом».Сконфуженный, я проводил ее взглядом. «Я думал, что это сгусток крови!» хотел я крикнуть ей вслед, но, конечно, ничего не сказал и только прокрался из комнаты под триумфальные восторги своих соседей по пансиону.

После этого я старался проводить столько времени вне дома, сколько я мог. Я пошел в библиотеку и посмотрел слово «покрышка» в словаре, чтобы по крайней мере избежать порицания и на этот счет. (Я с изумлением узнал, что же это было (оказалось, покрывало): три дня я думал, что это что-то, связанное с окном).

Приходя домой, я старался хранить молчание, и я даже старался переворачиваться без шума на моей скрипучей кровати. Но как бы я ни старался, это не имело значения – все равно я неизбежно вызывал раздражение. На третий день, когда я крался к себе, миссис Смегма уже поджидала меня в холле с пустой сигаретной пачкой и потребовала от меня признаться, что это именно я бросил ее в кусты. Я начал понимать, почему невиновные люди подписывают экстравагантные признания в полиции. В тот вечер я забыл выключить нагреватель воды после быстрой и стремительной ванны и усугубил ошибку, когда оставил следы волос в сливном отверстии.

На следующее утро произошло мое окончательное и бесповоротное унижение. Миссис Смегма промаршировала без слов в туалет и показала мне кусочек кала, который не был смыт. Мы договорились, что я съеду после завтрака.

Я сел на скорый поезд до Лондона и с тех пор никогда больше не был в Дувре.

Читать начало книги Билла Брайсона.

Дальше шла комедия под названием My Neighbour is a Darkie («Мой сосед – темнокожий»). Я думаю, это не настоящее название, но суть оно отражало – комизм был в том, что темнокожие люди на самом деле жили по соседству. Картина была полна реплик типа «О Боже, Чаппи, в твоем буфете чернокожий!» и «Да, его не увидишь в темноте, правда ведь?» Все это было безнадежно слабоумно. Лысый человек рядом со мной смеялся так, что ему пришлось вытирать слезы с глаз, и из-под полотенца то и дело доносилось восторженное фырканье, но полковник, как я заметил, так и не засмеялся. Он просто не отрываясь смотрел на меня, как будто пытался вспомнить, с каким неприятным событием из его прошлого я ассоциируюсь. Каждый раз, когда я бросал на него взгляд, его глаза были зафиксированы на мне. Это начинало нервировать.

Вспышка на мгновение озарила экран, показывая, что сейчас начнется рекламный блок, которым лысый гражданин решил воспользоваться, чтобы расспросить меня дружелюбным, но совершенно хаотичным образом, кто я такой и как я вторгся в их жизни. Он был в восторге, когда обнаружил, что я американец. «Я всегда хотел увидеть Америку», сказал он. «Скажите мне, а у вас есть Woolworth (сеть магазинов)?

«Ну вообще-то Woolworth – американская сеть».
«Что вы говорите!» сказал он. «Вы слышали это, полковник? Woolworth - американская». Полковник, казалось, не шелохнулся даже под таким напором разума. «А как насчет кукурузных хлопьев?»
«Что, простите?»
«В Америке есть кукурузные хлопья?»
«Ну вообще-то они тоже американские».
«Да никогда!»
Я слабо улыбнулся и начал умолять мои ноги поднять меня и увести отсюда, но нижняя часть моего тела оказалась непонятно инертной.
«Представить только! Что же тогда приносит вас сюда, в Британию, если у вас уже есть кукурузные хлопья?»

Я посмотрел на него удостовериться, не шутит ли он, затем погрузился неохотно и с неким замешательством в краткий рассказ о моей жизни по этому поводу, но через какое-то время я понял, что программа уже идет опять, и он даже не притворялся, что слушает меня, поэтому я затих и вместо этого провел всю вторую часть фильма, впитывая тепло полковничьего взгляда.

Когда программа закончилась, я уже собрался приподнять себя со стула и предложить этому счастливому трио мое теплое адью, как дверь открылась, и миссис Смегма вошла с подносом, заставленным чайными принадлежностями и тарелкой с пирожными, которые, как я помню, называются чайное ассорти, и все резво зашевелились, возвращаясь к жизни и потирая руки и восклицая «О, прекрасно!». До сегодняшнего дня я все еще нахожусь под впечатлением от способности британцев всех возрастов и социального происхождения искренне приходить в восторг от перспективы получить горячий напиток.

«А как сегодня вечером Мир Птиц, полковник?» спросила миссис Смегма, когда она подавала полковнику чашку чая и пирожное.
«Ничего не могу сказать», сказал полковник лукаво. «Телевизор» - смерив меня многозначительным взглядом, - «был включен на другую программу». Миссис Смегма тоже бросила на меня резкий взгляд, из сочувствия к полковнику. Я думаю, они спят вместе.

«Мир Птиц» - любимая программа полковника», сказала она мне тоном, которому чуть-чуть не доставало до ненависти, и протянула мне чашку чая с твердым беловатым пирожным
Я промяукал какое-то жалкое извинение.

«Вечером были буревестники», выпалил краснолицый парень, довольный собой.
Миссис Смегма уставилась на него на какое-то время, как если бы она была удивлена, что у него есть право говорить. «Буревестники!» сказала она и одарила меня еще более уничижительным взглядом, который спрашивал, как же можно иметь такое отсутствие фундаментального человеческого приличия. «Полковник обожает буревестников. Не правда ли, Артур?»
Она определенно спит с ним.

ч. 8 (последняя)

Читать начало книги Билла Брайсона.

Я вообще намеревался сразу лечь спать, но на пути к своей комнате заметил дверь с надписью «салон для проживающих» и заглянул туда. Это была довольно большая зала, с легкими стульями и диванчиком, все с накрахмаленными салфеточками; шкаф со скромным выбором головоломок, которые надо складывать по частям, и книжек в бумажном переплете; случайный столик с несколькими довольно зачитанными журналами; ну и большой цветной телевизор. Я включил телевизор и, пока он нагревался, проглядел журналы. Это были в основном женские журналы, но они были не похожи на те, которые читают моя мама или сестра. Статьи в журналах моей мамы и сестры все о сексе и персональном удовольствии. Заголовки в них были типа «Ешь так, чтобы получить множественный оргазм», «Секс в офисе - как получить его», «Таити: новое горячее место для секса» и «Эти сокращающиеся тропические леса – подходят ли они для секса?» Британские журналы обращались к более скромным стремлениям. В них были заголовки такого плана: «Свяжи свой собственный костюм из двух предметов», «Предложение кнопки экономии денег», «Сделай этот вязаный чехол для экономии мыла» и «Лето настало – пора делать майонез».

Программа, которая началась по телевизору, называлась « Король Джейсон». Если вам вполне определенное число лет, и не хватало общения вечером пятницы в начале семидесятых, вы, может, вспомните, что был тогда странный распутник в широком халате, которого, как казалось, женщины находили привлекательным. Я не мог решить, то ли это давало надежду, то ли давило на психику. Самое замечательное в этой программе было то, что, хотя я и видел ее один раз более двадцати лет назад, я никогда не терял желания обработать этого парня бейсбольной битой с гвоздями.

Ближе к концу программы вошел другой жилец, неся миску горячей воды и полотенце. Он сказал «Ой!» с удивлением, когда увидел меня, и сел у окна. Он был худым, с красным лицом, и наполнил комнату запахом мази. Он выглядел как человек с нездоровыми сексуальными наклонностями, как человек, в которого, как предупреждал вас ваш учитель физкультуры, вы можете превратиться, если будете мастурбировать слишком экстравагантно (короче, как кто-то, похожий на этого самого учителя). Я не был уверен, конечно, но почти готов был поклясться, что я видел, что это именно он покупал пакетик фруктовой жвачки на «Обмене женами в пригороде» сегодня днем. Он украдкой посмотрел на меня, думая, возможно, о том же, затем накрыл голову полотенцем и погрузил свое лицо в миску, где оно и находилось всю оставшуюся часть вечера.

Несколькими минутами позже еще один парень – лысый, средних лет, я бы предположил, что он продает обувь, - вошел, сказал «Привет» мне и «вечер, Ричард» голове в полотенце и занял место рядом со мной. Вскоре к нам присоединился человек постарше с прогулочной палочкой, больной ногой и грубыми манерами. Он мрачно посмотрел на всех нас, кивнул с наименьшим признаком вежливости и тяжело плюхнулся на свое место, где провел следующие 20 минут, пристраивая свою ногу так и эдак, как если бы подыскивая место для какой-то тяжелой мебели. До меня дошло, что все эти люди были постоянными жильцами.

ч. 7

Читать начало книги Билла Брайсона.

У... эта часть была труууудная... пришлось искать всякие там термины и идиомы...
Для иллюстрации - старая фотография: сынки и я в Дувре у белых скал, 1993 год. Там красиво.
Dover

===========================================================

Я не знал, как произносить «scone» ( «скоун», ячменная булочка, здесь и далее прим. пер.), «pasty» ( «пэсти», пирог с мясом), «Towсester» ( «тоустэ», город в 60 милях к северу от Лондона), «Slough» ( «слау», город на юго-востоке Англии). Я никогда не слышал о Tesco’s (сеть магазинов), Perthshire (графство в Шотландии), Denbigshire (графство в Уэллсе), о муниципальных домах, о Morecambe and Wise (комедийный дуэт), о выемках железнодорожных путей, о рождественских хлопушках, о банковских выходных, о seaside rock (полосатые карамельные палочки), о milk floats (грузовички для утренней доставки молока), trunk calls (междугородные звонки по телефону), Scotch eggs (яйца, сваренные вкрутую, обваленные в сухарях , завернутые в колбасу и обжаренные в масле), Morris Minors (послевоенная марка автомобилей, предмет собирательства) и Poppy Day (День Маков, или День памяти тех, кто погиб в войнах, в Британии отмечается 11 ноября).

Всё, что я знал – что если на машине сверху прикреплена табличка с буквой L, то это означает, что машина управляется прокаженным (на самом деле L означает – learner – то есть ученик за рулем). У меня не было ни малейшего представления, что означает GPO (General Post Office, почтовая служба), LBW (Likely Best and Worst, лучшее и худшее), GLC (Great Little Car - миниатюрный автомобиль) или OAP (Old Age Person – человек почтенного возраста). Я радостно излучал невежество. Самые простые операции были для меня тайной. Я видел мужчину в газетном киоске, который попросил "двадцать номер шесть" и получил сигареты, и потом еще долго думал, что в газетных киосках надо все покупать на штуки, как в китайской лавочке, торгующей на вынос. Я сидел в пабе полчаса, пока не сообразил, что надо пойти и самому принести свой заказ, а потом я попробовал сделать то же самое в чайной, и мне сказали сесть и не ходить.
Женщина в чайной звала меня «моя любовь». Все хозяйки магазинов звали меня «моя любовь», а большинство мужчин звали меня «приятель». Я не пробыл тут и двенадцати часов, а они все уже любили меня. И все ели точно так же, как я. Это было, и правда, здорово.

Долгие годы я приводил в отчаяние мою маму, потому что, как левша, я вежливо отказывался есть по-американски, то есть держа вилку в левой руке и удерживая еду, пока ты ее режешь, а затем перемещая вилку в правую руку, чтобы потом донести еду до рта. Это все казалось ужасно неуклюже, а тут вдруг вся страна ела так же, как я. И они ездили по дороге слева! Это был рай. Не прошло и полдня, а я уже знал, что это место, где я хотел бы остаться.

Я провел долгий день, слоняясь бесцельно и радостно по городским улицам и рядам магазинов, иногда вступая в разговоры на автобусных остановках и на углах улиц, заглядывая с интересом в витрины зеленных лавок, бакалей и рыбных магазинов, читая висящие рекламные щиты компаний и планируя, как я обращусь к ним, Я залез на самый верх Дуврского замка, чтобы насладиться великолепным видом и посмотреть отходящие паромы, бросил уважительный взгляд на знаменитые белые скалы и на старую городскую тюрьму, а ближе к вечеру вдруг пошел в кино, привлеченный перспективой тепла и постером, изображающим несколько недостаточно одетых женщин с обольстительными намерениями.

«Вам низ или верх?» (бельэтаж или партер) - спросила кассирша.
«Нет, мне на фильм Suburban Wife-Swap» («Обмен женами в пригороде»), ответил я смущенным и вороватым голосом.

Внутри, совершенно новый мир открылся для меня. Я видел первые в моей жизни рекламные афиши, первые ролики, представленные с британским акцентом, мой первый сертификат британской кинематографической цензуры «Этот фильм был рекомендован для взрослых Лордом Харлеком, которому он очень понравился», и обнаружил, что курение разрешено в британских кинотеатрах, и к черту риск пожара. Сам фильм снабдил меня богатым запасом социальной и лексической информации, а также дал приятную возможность отдохнуть моим ногам и увидеть множество привлекательных молодых женщин, развлекающихся вместе. Среди новых терминов были «dirty weekend» (в начале 20 века так называли секретные встречи любовников где-то на побережье, например, в Брайтоне), «loo» (туалет), «complete pillock» (глупый никчемный человек), «au pair» (студент из другой страны, приехавший жить в семье и учить язык), «semi-detached house» (два дома, имеющих общую стену), и «shirt-lifter» (обидное обращение гомосексуала к мужчине, который привлек его внимание), все из которых, как оказалось, пригодились впоследствии.

Во время перерыва – еще одно удивительное новшество для меня - я взял мои первые Kia-Ora (конфеты, названные по возгласу племени Маори), купленные у монументально скучающей молодой женщины, которая обладала удивительной способностью доставать выбранные товары с ее сверкающего подноса и давать сдачу, даже не отводя глаз от какой-то воображаемой точки на небольшом расстоянии. После этого я пообедал в небольшом итальянском ресторанчике, рекомендованном Pearl and Dean (агентство кинематографической рекламы) и довольный вернулся в пансион, как раз когда ночь подкралась к Дувру. В целом это был приятный и яркий день.

ч. 6

Надо сказать, что книги Билла брайсона отличаются тем, что среди довольно юморных пассажей он периодически вставляет что-то серьезное. Ну вот эта часть - довольно серьезная.
Читать начало книги Билла Брайсона.

====================================
Британия была совсем другой весной 1973 года. Фунт стоил 2.46 доллара. Среднее еженедельное жалованье было 30.11 фунтов. Пакетик чипсов был 5 пенсов, безалкогольный напиток – 8 пенсов, губная помада – 45 пенсов, шоколадные печенья 12 пенсов, утюг 4.50 фунта, электрический чайник – 7 фунтов, черно-белый телевизор – 60 фунтов, цветной телевизор – 300 фунтов, радио 16 фунтов, поесть где-то стоило 1 фунт. Авиабилет с фиксированной датой из Нью-Йорка в Лондон стоил 87.45 фунтов зимой и 124.95 фунтов летом.

Можно было провести 8 дней на Тенерифе с компанией Кука за 65 фунтов и15 дней за 93. Я все это знаю, потому что как раз перед поездкой я просмотрел один из выпусков газеты Таймс от 20 марта 1973 года, именно в тот день я прибыл в Дувр, и там был целый разворот, посвященный анонсу, сделанному правительством, сколько что стоило и как на все это повлияет введение через неделю или около того совершенно нового налога, названного НДС. Суть этого анонса была в том, что, в то время как цены на некоторые вещи возрастут, на другие они станут меньше (Ха!).

Я также вспоминаю из моих собственных, резко уменьшающихся интеллектуальных ресурсов, что отправить в Америку открытку авиапочтой стоило 4 пенса, пинта пива была 13 пенсов, и я отдал 30 пенсов за книгу издательства Пингвин – это была первая их книжка, которую я вообще когда-либо покупал («Билли Лжец»). Переход на метрическую систему мер только что пережил свой двухлетний юбилей, но люди все еще пересчитывали в уме – «Боже, это же почти шесть шиллингов!» - и нужно было знать, что шестипенсовик на самом деле стоил 2, 5 пенса, а гинея – 1 фунт 5 пенсов.

Поразительное количество заголовков на той неделе вряд ли бы могло появиться сегодня: «Французские авиадиспетчеры бастуют», «Лаборатория ядерных исследований закрывается», «Бури разрушают железнодорожное сообщение», ну и еще типичная подборка отчетов о крикете, «Англия терпит неудачу» (на этот раз против Пакистана). Но больше всего привлекло внимание в заголовках той слабо хранящейся в памяти недели 1973 года некое волнение в промышленных кругах, которое передавалось газетами:

«Угроза забастовки в Британской газовой корпорации», «2000 гражданских служащих бастуют», «Не вышло Лондонское издание Дейли Миррор», «10000 безработных после протеста работников Крайслера», «Профсоюзы планируют акцию на майский праздник», «12000 детей получили выходной из-за забастовки учителей» - и все это за одну только неделю.

Это был год кризиса в ОПЕК и эффективное расшатывание положения родного правительства (хотя следующие парламентские выборы должны были состояться только в феврале следующего года). До конца года был введен нормированный отпуск бензина, и это вызвало многокилометровые очереди на заправках по всей стране. Инфляция взлетела до 28 процентов. Возникла острая нехватка туалетной бумаги, электричества и угля, и это помимо всего другого. Половина нации бастовала, половина перешла на трехдневную рабочую неделю. Люди ходили за рождественскими покупками в универмаги, которые освещались свечами, и с ужасом смотрели на экраны телевизоров, по указанию правительства пустые после десятичасовых новостей.

Это был год Саннингейлского соглашения, бедствия в Саммердейле на острове Мен, дебатов о сикхах и мотоциклетных шлемах, дебюта Мартины Навратиловой на Уимблдоне. Это был год, когда Британия стала членом Общего рынка и – едва ли это кажется правдоподобным – вступила в войну с Исландией из-за трески (хотя, конечно, довольно странным, мягким путем – не-трогайте-эту-белую-рыбу-или-мы-будем-стрелять-по-носу-ваших-кораблей).

Короче, год этот был один из самых необычных в современной британской истории. Конечно, я всего этого не знал в то мокрое мартовское утро в Дувре. Я в действительности вообще ничего не знал, и это в целом довольно забавная ситуация. Все, что лежало передо мной, было таким новым, таинственным и волнующим, что трудно себе представить. Англия была полна слов, которые я никогда до этого не слышал – например, полосатый бекон, «коротко сзади и с боков» (стрижка), Белиша бикон (такой черно-белый шест с оранжевым шариком наверху, который устанавливают на пешеходных переходах), серветки (салфетки), «высокий чай» (чай с большим количеством еды), фунтик (мороженое в рожке).
ч. 5

Читать начало книги Билла Брайсона.

Кафе было потрясающим – живое, наполненное паром и восхитительно теплое. Я взял блюдо с яйцами, фасолью, жареным хлебом, беконом и колбасой и еще тарелочку с хлебом и маргарином, и две чашки чая – все за 22 пенса. После этого, почувствовав себя новым человеком, я вывалился наружу с зубочисткой и отрыжкой, и неторопливо зашагал по улицам, наблюдая, как Дувр возвращается к жизни. Нужно сказать, что Дувр не стал намного лучше при свете дня, но мне тут нравилось. Мне нравился его небольшой размах, и уютный воздух, и то, как все встречные говорили друг другу «С добрым утром» и «Привет!», и «Ужасная погода, но, может, еще прояснится», и ощущение, что это был всего лишь еще один из очень длинной череды заведомо радостных, хорошо организованных, приятных обычных дней. Никто, я думаю, во всем Дувре не нашел бы причины запомнить 21 марта 1973 года, кроме меня и еще горстки детей, родившихся в этот день, и, возможно, одного джентльмена, который встретил молодого человека с трусами на голове. ( Read more... )
«И что такое, на хрен, покрышка?», спросил я сам себя глухим, несчастным голосом и тихо вышел.
ч. 4

Читать начало книги Билла Брайсона.

================================

Я проснулся от резкого рева пароходного гудка, который почти сбил меня с моего узкого ложа, и я сел, чувствуя себя несчастным, но частями не таким замерзшим. Мир совершал омовение в этой молочной предрассветной дымке, которая, казалось, появлялась из ниоткуда. Чайки кружили и кричали надо водой. За ними, за каменным волнорезом, паром, огромный и хорошо освещенный, царственно скользил в морскую даль. Я сидел так какое-то время, молодой человек, у которого было больше на уме, чем в мозгах. Другой оглушительный рев пронесся над водой с парома, еще больше возбуждая надоедливых чаек. Я снял свои носки-перчатки и посмотрел на часы. Было 5.55 утра. Я посмотрел на удаляющийся паром и задумался, куда же спешат люди в этот ранний час. А куда пойти мне? Я взял свой рюкзак и поплелся вдоль набережной, чтобы немного разогнать кровь.

Около «Черчилля», теперь уже мирно спящего, я наткнулся на немолодого джентльмена, выгуливающего маленькую собачку. Собачка неистово искала любую вертикальную поверхность, чтобы написать на нее, поэтому, как следствие, ее не выгуливали, а все время тянули, и она скакала на трех лапах.
Мужчина кивнул мне с добрым утром, когда я приблизился на должное расстояние. «Наверное, будет неплохая», объявил он, уставившись с надеждой в небо, которое было похоже на кипу мокрых полотенец. Я спросил его, нет ли поблизости ресторана, который мог бы быть открыт. Он знал одно место недалеко отсюда, и направил меня туда. «Лучшая транспортная забегаловка (caff) в Кенте», сказал он.

«Транспортный теленок (calf)?» я повторил неуверенно и отошел на несколько шагов, поскольку я заметил, что собачка отчаянно намеревается намочить мою ногу.
«Очень популярное место среди водителей большегрузных машин. Они всегда знают лучшие места, не так ли?», - он дружелюбно улыбнулся, затем, понизив голос на тон и наклонившись ко мне, как если бы хотел сообщить что-то сугубо конфиденциальное, сказал: «Вы, возможно, хотели бы снять эти трусы с головы, прежде чем войдете в кафе».
Я схватился за голову – «ох» - и, залившись краской, удалил забытые трусы с головы. Я было подумал о необходимом объяснении, но мужчина уже опять скользил глазами по небу.
«Определенно проясняется», решил он и потянул собачку к новым вертикалям. Я посмотрел, как они пошли, затем повернулся и отправился вдоль набережной, поскольку начинался мелкий дождь.
(ч.3)

Одна из самых популярных книг в Великобритании.
Перевод - мой.

=============================================
ПРОЛОГ.

Первый раз я увидел Англию туманной мартовской ночью 1973 года, когда я прибыл полуночным паромом из Кале. В течение 20 минут зона терминала бурлила движением, машины и грузовики лились вперед, таможенники выполняли свои обязанности, и каждый пытался попасть на дорогу, ведущую в Лондон. Затем резко наступила тишина, и я брел по спящим, плохо освещенным улицам, наполненным туманом, прямо как в фильме про Бульдога Драммонда. ( Read more... )
(ч. 2)